живой параноик. корыстный психопат. "климатическая дура" (с)
Смотрю у меня закономерностью стало одаривать ПЧ тренажерами драбблами. С Днем Рождения, мои хорошие: Elheminna, lusay66 , ФантомХ Пусть желания сбываются, деньги не кончаются, а хорошее настроение не покидает никогда!
читать дальшеДженсен думал каждый раз глядя на Падалеки, что ему чертовски повезло. Еще бы – такое тело. Он пытался не отставать от своего любовника – тоже занимался. Но все равно тело Джареда вне конкуренции. Эклз достаточно похудел, подкачался, но смотреть как перекатываются кубики пресса, когда тот смеется, без восхищения невозможно. А еще у Дженсена из головы не уходили мысли о «тренажере». Казалось бы - целый день заниматься рутинными делами, но при этом постоянно думать о сексе. Это ж чокнуться можно! Или подохнуть от спермотоксикоза, не смотря на то, что с утра был неплохой секс. Эклз печально вздохнул, когда Джаред привез собак в квартиру. Завтра этот обломщик убежит же ни свет, ни заря с этими мохнатыми монстрами. Дженсен заказал еду из ресторана, и сейчас потягивал кофе, сидя за столом на кухне. Джаред, запустив собак в свою комнату, ничего не сказал, когда подошел к холодильнику, доставая бутылку воды. - Все нормально? – решил подать голос Дженсен. - Да, - отмахнулся Джей, прикладываясь губами к горлышку. У Эклза мысли моментально переключились на «тренажеры». - Джей, - неуверенно начал он. - Что? - Рассказывай. - Не хочу... - Чего? – Дженсен сразу представил, что скорее всего Жен зовет Джареда в ЛА на эти выходные. Теперь была их очередь светиться перед репортерами. - Точнее хочу, но не рассказывать - ухмыльнулся Джаред, подходя к Эклзу, чтобы поцеловать того. Дженсен улыбнулся в поцелуй и смело погладил Джареда по животу, очерчивая мышцы. - Сейчас? – уточнил Эклз. - Ага, - кивнул Джаред и потащил его в спальню. Падалеки рухнул на лопатки на пружинящем матрасе, потянув Дженсена на себя. - Давай, отрабатывай. - Пошло улыбнулся Джей, откидываясь головой на подушки. Он лишь помогал Дженсену себя раздеть и все. Но Эклзу нравилось смотреть на едва заметно реагирующего Джареда, хоть он и делал вид, что его не особо заботит,чем занят Дженсен. Потом Джаред перестал играться, отдаваясь процессу целиком. Они жадно целовались. Дженсен терся об Джареда, а тот притягивал его к себе. Любрикант был на месте - под подушкой. Дженсен смазал Джареда, зная, что тот не любит, когда его растягивают. А потом он "отрабатывал". Засаживал с большой амплитудой. Джаред стонал, хватал за плечи и тащил на себя, чтобы поцеловать, отпускал, закусывал губу... Да, уж. Тренажер. Когда разрядка была уже близка, Джаред сам потянулся рукой к члену. У Эклза затекли мышцы рук от этой позы и он просто хотел уже кончить и ничего больше. Ноющее удовольствие накрыло Дженсена, и тут же горячая сперма Джареда оказалась у него на животе. Эклз ухмыльнулся и рухнул на Джея, выскальзывая из него. Они дошли до финиша вместе. Джаред водил руками по спине Дженсена, тяжело дыша. - Ты был прав, - наконец сказал Эклз, поднимаясь с Джареда. - По поводу? - прищурил глаза Падалеки. - Здесь работают другие группы мышц. - А то, - улыбнулся Джаред. - Ненавижу эту позу. - Падалеки громко заржал, сотрясаясь всем телом, а Дженсен не хотел шевелиться и даже озвучивать, вертевшуюся в голове мысль: "Ради такого "тренажера" можно и постараться".
живой параноик. корыстный психопат. "климатическая дура" (с)
Jared Padalecki with the Supernatural Fan Appreciation Award. He was overwhelmed with appreciation for the award and the journal. He said his fans make him feel like a billion dollars.
Джаред Падалеки с наградой "Благодарность фантов сверхестественного". Он был глубоко потрясен за награду и журнал. Он сказал, что фаны заставили его почувствовать себя миллиардом долларов.
Я б сказала "нова копийка" - вон как светится. Торшер.
живой параноик. корыстный психопат. "климатическая дура" (с)
Джаред решил зафлудить твиттер. хотя я подозревала что он еще тот флудераст. наверно без умолку болтает в постели. это ж пиздец наверное. хотя я думаю у Дженсена есть свои способы заткнуть его ну или заставить мысли уйти из его головы да-да
не успела свалить из дома, как облетела новость о твиттере Падалеки. боже. реально балабол. реальный лось. с фоткой Дженсена на аватарке. пиздец. все. укаваилась до нельзя
twitter.com/#!/jarpad - падатвиттер а Джим ему написал: @jarpad You'll be sorry!!!! думаю, Джим имел в виду как раз палево
это они Стива лечат таким образом? Карлсонам всегда такое лекарство помогает. Всем!
а тарелочки знакомые. На этих (ну или таких же) тарелочках отмечался день рождения Дженсена в их с супругой доме. Варианта два: либо у Сандры, Стива и четы Эклзов одинаковые сервизы, либо тяжело ушибленный Стив поперся за лечением и утешением к лучшим друзьям, и туда же прилетела испуганная мама. Ну и есть еще один вариант, но я его не озвучу!
живой параноик. корыстный психопат. "климатическая дура" (с)
Зяба-Зяба! С Днем Рождения! Счастья, тебе, солнышко! Всегда и много! Я редко делаю приятное - потому что у моего муза отвратительный характер (какая хозяйка - такой и муз) Но тут вроде как удалось. Надеюсь тебе понравится!
Драббл "Тренажер" J2, RPS, NC-17.
читать дальшеДженсен ненавидит утро. Потому что когда наступает утро, Джаред уходит. Точнее, когда у них напряженный график, Джей не просыпается раньше, чем нужно до прогулки с собаками. А ведь до этого несчастные тридцать минут были самыми божественными по утрам. А теперь их нет. Дженсен понимает, что тот устал, но ему обидно. Вот звенит будильник резким звуком, заставляющий непроизвольно поморщиться. Джаред мог бы уже подняться и выключить его, но он упрямо лежит и слушает ровно до конца. И так каждое утро. Теперь Джей должен провести рукой по плечу Дженсена и подняться на пробежку с собаками. Когда Эклз чувствует прикосновение к своей коже, ему хочется тяжко вздохнуть, но он молчит, переворачиваясь спиной к Джареду. Вскоре он обычно слышит как хлопает, закрываясь входная дверь. И так каждое утро. Но в это утро собак нет, их они отдали на пять дней, пока уезжали на кон, но вернулись раньше положенного. Их нет, но почему то будильник все равно звенит. Дженсен возмущенно стонет, переворачиваясь и открывая один глаз, чтобы посмотреть, что Джей делает. Джаред улыбается, начинает поглаживать Дженсена по боку, не открывая глаз. Эклз утыкается ему в плечо и лениво проводит ладонью по бедру до паха. Затем Дженсен поднимает голову и следит за реакцией Джея, аккуратно обхватывая пальцами мошонку. Джаред открывает один глаз и смотрит на него, и Дженсен не может угадать о чем тот думает. Падалеки молчит, не изменяясь в лице,а Эклз продолжает «ручную работу». Когда Дженсен не просто гладит, а уже обхватывает налитой член, начиная дрочить тому и упираясь своим стояком в бедро Джареда, тот не выдерживает. - Дженссеееен... - Что? - У меня пробежка. И все сразу опускается внутри. Хочется дернуть кистью руки так, чтобы того скрутило в три узла. Эклз задерживает дыхание и убирает руку. - Беги, - говорит он, отодвигаясь и ложась на спину. Ему так не хватает утреннего секса. А Джаред – обломщик. Нет необходимой причины подрываться сейчас. Хотя ладно, подрочим и поспим. Он успевает разозлиться на Джея, когда тот, придавливая его сверху своим весом, целует его, жадно толкаясь языком в рот. Так это был наеб? Какая же ты сучка! Дженсен все еще недоверчиво отвечая, думает, что тот может в любой момент остановиться и слинять. Но Джаред дышит в ухо, мнет пальцами кожу, оставляя красные следы, он настолько реален, что Эклза накрывает. Джаред, не прерывая поцелуев, сует руку под подушку, выуживая лежащую там смазку. А Дженсен притягивает его к себе за плечи, желая убедиться, что тот действительно не уйдет. Джаред смазывает Дженсена, проникая пальцами внутрь, и тот бесстыдно раскидывает ноги, давая возможность устроится между них. Джей собирается еще немного подразнить Дженсена, но тот не выдерживает. - Сейчас. Джаред нахально ухмыляется, пристраивается и втискивается в узкое пространство. Туго и немного больно, но Дженсен притягивает Джея за задницу, стараясь прижаться сильнее – до конца. - Мозахист, - шепчет Джаред и начинает двигаться. Дженсен подает бедрами навстречу, обхватывая ногами Джея и скрещивает их. Джаред двигается размерянно, но не держит постоянный темп. Он двигается то медленней, то быстрее, успевая толкаться языком в рот Дженсена. - Ну же, - удается сказать Дженсену, когда его рот наконец то оставляют в покое. Тогда Джаред перестает издеваться, стараясь двигаться четко, будто выполняя упражнение на тренажере, и Дженсену почему-то становится смешно от того, как сосредоточено лицо Джареда. - Как тебе такой тренажер? – стебет его Дженсен. - Ну... тут... другие... мышцы...работают... Эклз улыбается, а Джаред снова наклоняется и сминает его губы. Это так мучительно сладко и хорошо. У Джареда лоб покрывается испариной. Эклз не выдерживает и проводит ладонью, собирая влагу, а затем обхватывает свой член, чтобы приблизить разрядку. Дженсен спускает, пачкая себя и забрызгивая живот Джареда, а тот наращивает темп и через минуту кончает, заваливаясь на Эклза. Дженсен доволен. Он проводит руками по влажной спине Джея, целуя того в плечо. Они лежат неподвижно секунд тридцать, а потом Джаред выскальзывает из него, ложась рядом. - Знаешь, такой тренажер мне нравиться конечно больше... но... - Что "но"? – настроженно спрашивает Эклз, не зная чего ожидать от Падалеки. - В следующий раз тренируешься у нас ты. – Джаред наклоняется и целует улыбающегося Дженсена. Ведь он только за.
цитирую: Существует особый изощрённый вид троллинга фанатов со стороны создателей шоу. Сами шипперы никак не могут повлиять на судьбу своей пары в рамках канона, как бы им этого ни хотелось, а авторы хотят максимально расширить круг своей целевой аудитории и привлечь её внимание. Поэтому продюсеры, следящие за состоянием фанбазы, прибегают к различным уловкам и как следствие получают профит. Во всех случаях баттхерт и ненависть со стороны шипперов гарантированы. ЧСХ, фанаты продолжают вестись на одни и те же хитрости и жрать кактус, ведь идентифицировать их практически невозможно. Если пары нет, то её необходимо создать. Но не на полном серьёзе, а лишь иллюзию. В сюжет вбрасывается маленький элемент с намёками о возможном романтическом интересе между персонажами. Эта идея тут же подхватывается шипперами и рейтинги растут. Такая пара редко становится каноном, а вот фанаты в итоге испытают ощущение, что их наебали… потому что так оно и есть. ** Если пара уже существует, то её нужно разбить. Бывает так, что пара просто надоела сценаристам, или они решили внести немного драмы в сюжет. Так или иначе она разбивается путём добавления третьего-лишнего, физическим умерщвлением персонажа, или как-либо ещё. В чём тут профит? Во-первых лулзы авторам и потенциально возможное образование новых пейрингов с двумя освободившимися героями (за исключением смертельного случая, тащемта). Если пара есть и рушить её жалко, можно просто остановить их отношения и не дать перейти на «новый уровень». Затяжная остановка может привести шип к тем же последствиям, что и предыдущий вариант.
короче, нас наебывают, а мы фанфики строчим ">">">">">
живой параноик. корыстный психопат. "климатическая дура" (с)
слоган «One life. One chance. One step.» мне нереально понравился. дело в том, что я Ханнэма обожаю. а тут...
После переезда в новую квартиру Шона нанимается на работу в отель. Ее начальником оказывается сосед по лестничной площадке Гэвин. Непростые отношения с фанатично верующим мужем и возникшая между Шоной и Гэвином тяга толкают их друг к другу. Двое мужчин кардинально противоположных взглядов впутываются в сложный любовный треугольник с прекрасной женщиной, обострившей их философское противостояние до смертельной схватки.
В конце концов, «верующий» заставляет «неверующего» выйти на крышу высотного здания. Он дает ему один час, чтобы сделать выбор между его собственной жизнью и жизнью кого-то другого, в то время как полицейский пытается уговорить его сохранить себе жизнь. Без веры в жизнь после смерти, сможет ли он пожертвовать собой?
что я думаю. спойлерно для начала сюжет. люблю когда действие происходит и в него вклиниваются флешбэки. это определенно моя любимая фишка. во-вторы, геи. сосед, с которым живет Гэвин живет. во-вторых, жизнь. ситуации выбора. скука. желание что-либо изменить. вера или ее отсутствие. в третьих - концовка. если бы она была другой - я бы разочаровалась. в общем, я довольна.
живой параноик. корыстный психопат. "климатическая дура" (с)
жаль, что Джеев мы не увидим ходящими за ручку при свете дня и ночи а вот партнерам по сериалу ДВ можно) они смотрятся хорошо и гармонично) и главное "по правилам" (натурально, а не сверхнатурально)
He flew too high Это становится хорошей традицией После 4ого сезона я делала клип о том, что может быть в 5ом, после 5ого – тоже самое о 6ом. Вчера закончился 6ой сезон. Мой вариант того, что может быть в 7ом сезоне
Название: He flew too high Автор: Римроуз Герои: Дин, Сэм, Кастиэль, Бобби Рейтинг: PG-13 Дисклеймер: мне ничего не принадлежит Саммари: спойлерно на конец 6.22 У Винчестеров новая проблема – Кастиэль возомнил себя Богом. Его надо остановить, но никакое оружие на него не действует. Помощь приходит с неожиданной стороны. Примечание: Спойлеры на 6.22 Скачать (51,3 Мб) Перевод фраз в комментах.
Я сидела в свежевырытой яме во дворе и ждала Антона. Антон был из соседнего двора, но горячую воду искали только у нас и ямы были вырыты только у нас. Яма была рыжая, глиняная и на ее стенках уже проросли какие-то ромашки. Антон пришел и спрыгнул в яму. Мы с ним немного поговорили. Вдруг по стене ямы быстро-быстро пополз маленький, крошечный паучишка. Я пауков боюсь всю жизнь до визга, но этот был совсем с миллиметр, наверное. Я уже занесла палец, чтобы его раздавить (я негуманная), но что-то меня остановило.
читать дальше - Ой, - пискнула я, - паук!! Я боюсь!!
Антон занес руку и роскошным щелбаном убил паучишку. А потом пробормотал, что я самая красивая и очень ему нравлюсь. Надо ли говорить, с каким искренним восхищением я на него посмотрела? Мне было три года, ему четыре. Сверху ямы за нами присматривала моя бабушка. Я на всю жизнь запомнила этот невесть откуда донессшийся до меня сигнал "стоп". Не надо самой убивать паука, когда рядом есть мальчик, способный на роскошный щелбан.
Но нечасто ему следовала. Было время, когда мне казалось, что с моими огромными пауками разных мастей не справится никто, кроме меня. И справлялась сама.
Давайте посмотрим, что такое женская гиперфункциональность. Это то, что случилось бы со мной окончательно, если бы я в свои три года не услышала этот древний "стоп".
Паук первый. "Я сама, потому что ты не справишься". Я смотрю на Антона, понимаю, что он слишком хилый, заранее его презирая, убиваю паучка сама, небрежно говорю- смотри, я паука убила. Антон как оплеванный вылезает из ямы, или ищет зверя покрупнее, чтобы мне что-то доказать, но я горжусь собой как дура, потому что я сильнее Антона. Ну и я вообще храбрая.
Паук второй. "Я всегда знаю все и расскажу тебе" Антон убивает паука, а я ему говорю - Антон, а что ты вообще знаешь про пауков?? У них восемь ног, например, ты знаешь? Быстро выскакиваю из ямы, несусь домой, хватаю Брэма и бегу обратно, чтобы изучить все вместе с Антоном. Антон пытается сбежать, но я недоумеваю- как ему может быть неинтересно такое? Как он может отважно сразиться с пауком, не получив при этом никакого ликбеза про восемьног? К яме со всех ног бежит Антонова бабушка. Антон вырывается и плачет, я, тряся бантиком, зачитываю вслух куски.
Паук третий. "Я знаю все лучше, чем ты, ты меня не переспоришь" Антон убивает паука, а я ему говорю - Антон, а что ты вообще знаешь про пауков?? У них восемь ног, например, ты знаешь? -- Знаю, - важно говорит Антон, - У меня дедушка орнитолог ( или офтальмолог). У них еще есть жала. - Не жала, а жвала, - смеюсь я , - ха-ха- ха!! Не умеет отличить жала от жвала! Маркетинг от франчайзинга! Щас я тебе расскажу, - говорю я, придерживая Антона за футболку, - что такое флюктуация. И, тряся косичками, говорю сорок пять минут. Антон обмякает. К яме со всех ног бежит бабушка Антона.
Паук четвертый. "Быстро, быстро развиваем отношения!" Антон занес руку и роскошным щелбаном убил паучишку. А потом пробормотал, что я самая красивая и очень ему нравлюсь. Надо ли говорить, с каким искренним восхищением я на него посмотрела? -- А теперь поцелуй меня, - прошептала я томно, закрыв глаза и подставив щечку. -- Я не готов, - стесняется Антон, - я это... только пауков пока могу... -- Нет, теперь тебе необходимо меня поцеловать, - топаю я ногой, - иначе все это будет не по правде! Если ты убил паука, ты меня любишь! - Я пока просто убил паука, - оправдывается Антон, - мне надо разобраться в своих чувствах... - Нет, это символически много значит! Ты уже взял на себя ответственность! К яме со всех ног бежит бабушка Антона.
Паук пятый. "Я тоже не хуже!" Антон занес руку и роскошным щелбаном убил паучишку. А потом пробормотал, что я самая красивая и очень ему нравлюсь. -- Хо-хо! - вскричала я. - Красивая - это фигня. Я тоже могу как ты! После этого за пять минут я нахожу восемь братьев покойного и со смаком размазываю их пальцем по стенке ямы. Антон мрачнеет или даже испуганно икает. К яме со всех ног бежит бабушка Антона.
Паук шестой. " Щас я тебя развеселю!" После убийства Антоном паучишки я преисполняюсь благодарности и хорошего настроения. -- Я тебе сейчас спою, - говорю я Антону, и, отставив ножку в сандалике, пою и пляшу сорок пять минут. Антон пытается выбраться из ямы, но я его не пускаю, потому что у меня обширный репертуар. К яме со всех ног бежит бабушка Антона.
Паук седьмой. "Ты все сделал не так, я покажу как надо" Антон занес руку и роскошным щелбаном убил паучишку. Я с презрением на него посмотрела. - Ты вот его убил неаккуратно, - сказала я, - а теперь восемь ног будут валяться по всей яме. Смотри, как надо убивать пауков! И быстро-быстро левой рукой нахожу и убиваю восемь братьев покойного. Аккуратно собирая в мешочек останки. Антон испуганно икает. К яме со всех ног бежит бабушка Антона.
Паук восьмой. "Ты не так ко мне относишься, я научу как надо". Антон занес руку и роскошным щелбаном убил паучишку. А потом пробормотал, что я самая красивая и очень ему нравлюсь. Я холодно на него посмотрела. - В чем дело, дарлинг? - испуганно икая, спросил Антон. - Ты не так сказал, - отчеканила я. - Ты сказал тихо. Говори отчетливо, чтобы я слышала каждое слово! Тогда я тебе поверю! - Я смущаюсь, - сказал Антон. - На этом этапе отношений неправильно смущаться! - сказала я и махнула косичкой. - Это второй этап ухаживаний, по Грэю, надо все делать четко, четко доносить до женщины свои месседжи! Сейчас ты снова мне скажешь, а потом мы поцелуемся! Это будет норма и стандарт! ...Антон карабкается вверх, я презрительно насвистываю марш ему в спину сквозь выпавший молочный зуб, бабушка Антона подает ему руку и они вместе убегают со всех ног.
Паук девятый. "Я страшно современная и остроумная" Антон занес руку и роскошным щелбаном убил паучишку. А потом пробормотал, что я самая красивая и очень ему нравлюсь. Я захохотала. -- Ты вылитый рыцарь, - сказала я сквозь смех, - ты не находишь, что все, что произошло между нами- так забавно? - Э...- сказал Антон. - Ну посмотри, все эти нормы, стандарты, комплименты, все это такая пошлость! Как в учебнике по психологии. Я выше этого! Паук такой дурак, классная рифма, как палка-селедка, да? тебе читали Незнайку? Не заморачивайся! Между нами ничего серьезного, расслабься! Паук тебя ни к чему не обязывает! Я тебе сейчас анекдот про пауков расскажу! Только он пошлый, закрой уши! ...К яме со всех ног бежит бабушка Антона.
Паук десятый. " Я тебе объясню всю себя" Антон занес руку и роскошным щелбаном убил паучишку. А потом пробормотал, что я самая красивая и очень ему нравлюсь. -Как ты хорошо сказал! - восхищаюсь я. - А знаешь, когда ты его убивал, я почувствовала такое щекотание в носу... обычно это перед слезами... Я ведь, знаешь, очень люблю плакать... Ты не плачешь, мальчики не плачут... А девочки плачут... я девочка... я плачу каждый вечер... И так боюсь пауков... Я думаю, что это вытесненное желание убийства родителей...Я читала у Фрейда, но не поверила- я , знаешь, на самом деле, такая недоверчивая... Когда ты вот это сказал, пржеде чем защекотало в носу. я подумала- а вдруг он мною манипулирует? вдруг он говорит это специально, чтобы я им восхитилась? Но потом я подумала, что вдруг ты говоришь это с чистой душой? Мне очень сложно поверить в чистую душу, вдруг обманут... Я еще подумала, Антон, только ты не смейся, что вдруг я на тебя произвела отталкивающее впечатление? Нет-нет! я потом подумала еще и поняла, что это вряд ли... потому что ты на меня так взглянул... и у меня защекотало в носу....Иногда у меня еще щекочет перед тем, как чихнуть,но тут явно было не это... явно предчувствие... предчувствие чего-то светлого, что могло бы между нами быть...Я очень чувствительная во всем, что касается отношений, ты знаешь? Антон? Антон, ты завтра выйдешь? Я тебе еще должна сказать про эманации и сенситивность, это так важно для того, чтобы ты лучше понимал, какая я...Лидия Васильевна, не тащите его так из ямы, вы ему воротник оторвете... Я так волнуюсь, когда что-то слишком быстро... И без объяснений....Я вообще очень всегда волнуюсь, вы знаете...
Паук одиннадцатый "Мы будем жить теперь по новому" Антон занес руку и роскошным щелбаном убил паучишку. А потом пробормотал, что я самая красивая и очень ему нравлюсь. Надо ли говорить, с каким искренним восхищением я на него посмотрела? - Как зовут твою маму? - промурлыкала я. - Нина Андреевна, - сказал Антон. - Ах да, я ее видела у нас возле третьего подъезда. Роскошная женщина, но ее макси ей совсем не идет. Я тебе дам телефончик портнихи моей мамы, передашь своей, пусть сошьет приличное. Сколько у вас комнат? - Ну две, - сказал Антон. -- Ага... гм... кхм... Если продолбить стенку... вы еще так не сделали? Сделайте, это будет хорошо. На стене ковер висит? - Угу... - Ковер убрать, у тебя аллергия. Ты творог ешь? - Неа, я его ненавижу. - Надо есть, у тебя молочные зубы меняются. Я вот ем - видишь, дырка- и у меня очень быстро растут новые. Видишь, дырка? Эээ? Ыыы? Я ем пачку в день. Ты тоже ешь, это будет хорошо. Кот у тебя есть? - Ну есть... - Кота надо привить. И вычесывать. Запомнил? Привить кота, продолбить стенку, и творог. Ах да, и мама. И ковер. Это будет хорошо. Я тебе потом списком напишу. Дай мне адрес электронки? А, ты читать еще не умеешь? Антон, это уж вообще. Завтра придешь ко мне, будешь учиться. И творог заодно поешь, я прослежу...Антон, что ты делаешь с убитым пауком? Воскресить пытаешься? Лидия Васильевна, он только что отказался есть творог и засунул грязные пальцы в рот, я вам завтра принесу специальное мыло от микробов, в семь утра, чтобы все успели умыться...Сказал что я дура, но я не обижаюсь, мальчик у вас хороший, перспективный...Это будет хорошо....
Антинаучное пояснение: Гиперфункциональность - это когда даму вечно несет, она не может остановиться, непрерывно или говорит, или делает, или хочет говорить, или хочет делать. Знает все как надо и вообще знает все. Она активна, ответственна, зачастую язвительна, или все время шутит, или дает отпор. Не дает наступить себе на горло, оставляет всегда за собой последнее слово, успешно сражается с мужчиной на всех фронтах, драматична, артистична, остроумна или вечно взволнована, способна на истерику и клоунаду да и вообще спроста слова не скажет, спуску не даст, всем покажет и докажет, со всем справится и горящего коня спасет. Мужчинам в отношениях с такой дамой очень трудно успеть что-то сделать, начать что-то делать или даже захотеть что-то делать. В семье с такой дамой мужчина затихает и с годами становится невидимый, неслышимый, иногда пьющий, почти всегда неуспешный, и, как правило, очень утомленный. Девушки! Девочка должна быть скромной. Умоляю- молчите больше! Или хотя бы замолкайте вовремя! Свои 14 тысяч слов в день, песни, пляски, Брэма, творог, нервную организацию и прочее обсуждайте преимущественно с подругами, мамами и бабушками. Это вам мое завещание.
живой параноик. корыстный психопат. "климатическая дура" (с)
в общем, никогда не знаешь, что будет с тобой завтра. лично я бы поступила по другому.
автор - Юлия Рублева читать дальше Предупреждаю, история длинная. Написана по просьбе подруг. Они ее ужасно любят: там есть слова "судьба" и "Париж". И все правда, зуб даю.
В июле 2005 года, когда в Москве была жара и ливни, у меня внезапно выдалась неделя отпуска. Быстро-быстро я собралась, взяла первую попавшуюся путевку в Испанию, и улетела. Выбирала ровно три секунды – когда девушка из турбюро предложила Хорватию или Испанию, я спросила, где песок, а где галька. Песок оказался в Испании. Так что ничего судьбоносного в моем выборе не было. Я просто сматывалась в этот момент к морю при первой же возможности. Когда мы ехали из аэропорта Барселоны, хлынул ливень – стеной, да так и не прекращался почти три дня, останавливаясь только к вечеру. Испанцы оказались неулыбчивой, хоть и красивой нацией, пляжи – муниципальными, городок Санта-Сусанна, где я остановилась – маленьким и скучным. Я бродила по вечерам по местному бульварчику и смотрела, как в кафе танцуют вальс пожилые немецкие пары. Я составила себе битком набитую программу экскурсий. Туда входила поездка в Барселону за шмотками и погулять, поездка в Фигерос в дом-музей Дали, путешествие на гору Монтсеррат к святой Марии, поездка в деревенский замок и прочее. И вот я прекрасно начала ездить. В Фигеросе я ушла от группы, и в маленьком кафе в закоулочке познакомилась с совершенно роскошным колоритным художником, курившим сигару. Художник был лет 65-ти, загорелый и волосатый, с артистичной седой гривой. Необыкновенно красивый мужик. Он угостил меня вином, и как мы с ним разговаривали – непонятно, потому что я по-испански знала два слова, а он по-английски не знал и этого. Там я купила маленькую фигурку Сальвадора Дали: она стоит у меня на рабочем столе и напоминает мне, что даже с такими невозможными мужчинами можно жить. На обратной дороге мы заехали на винную фабрику, где я купила ягодное сладкое вино и хамон. От хамона я потихоньку отгрызала всю дорогу до отеля в автобусе, опять шел ливень и мне было хорошо. Мне было странно думать, что Дали со своими усами существовал на самом деле: он так похож на любой персонаж своих рисунков. И это был второй день после приезда в Испанию. Оставалось пять. На следующий день я поехала на электричке за 6 евро в Барселону и совершила набег на магазины. В Zara возле пляс де Каталонь сотня ополоумевших женщин под музыку срывали с полок одежду, бросали на пол, если не понравилось, и снова выбирали… Я подумала, что лучше бы никогда ни один мужчина этого не видел, это было чем-то похоже на роддом: очень женское и совсем бесстыдное место. Во всей Европе стояла, как жара, грандиозная распродажа. Я вышла оттуда часа через два, купив маечек, джинсов, а также классное белое платье с аппетитным декольте. За 9 евро. Потом я ходила по Барселоне, ела фирменные испанские пончики, облитые розовой помадкой, шоколадом, в сахарной пудре… Пила кофе и в ус не дула. Вечером под привычным ливнем вернулась назад. Ах, да. Конечно, я честно смотрела какой-то дом Гауди, он был забавный и прекрасный, но я его плохо помню. До отъезда обратно оставалось четыре дня. Утром следующего дня вдруг образовалась хорошая погода и я пошла на море. Наконец-то! Я купила билетик на пароход и через час плыла куда-то на дальние пляжи, где, как мне сказали, есть красивые бухты и нет людей. И вот на этом-то пароходе меня и торкнуло. Я увидела впереди от меня супружескую пару, молодую и красивую, с тремя детьми. Он время от времени наклонялся и целовал ее в открытую шею. От них веяло счастьем, и здоровьем, и любовью. Я просто взвыла, честное слово. Меня так давно никто не целовал, не признавался в любви, вообще – не любил! Я одна-одинешенька, уже третий год, в самом расцвете, почему? Наверное, мне всю жизнь предстоит быть одной, вдруг, в конце концов, с моей шеей что-то не так?! И я чуть не плакала, и трогала себя за шею сзади, и смотрела в морскую даль мокрым взглядом. Ветер вышибал слезы. Я видела, что все вокруг парами, а я одна. Это отчаянно, остро чувствуется, когда вокруг море и солнце, и невозможно с головой уйти в работу, и всей кожей чувствуешь, что тебе только тридцать три, и ты еще легко можешь ходить без лифчика, потому что грудь молода и упруга. Короче, я провалялась на этом дальнем пляже часа четыре, загорела и поплавала, людей было как сельди, и я старалась ни о чем не думать. Но когда я вернулась в Санта-Суссанну, и стемнело от нахлынувшего дождя, и я осталась в своем номере одна – вот тогда я сдалась и поревела. И поревев, сказала себе – ты сейчас нарядишься в свое новое белое платье, накрасишься и пойдешь и выпьешь маленькую бутылочку красного вина за ужином. Нечего здесь валяться в темноте и одиночестве. А потом уже будешь реветь. Я накрасилась и пошла. Села за столик с француженкой, старой красивой женщиной с большим сапфировым перстнем на пальце. Она позавидовала моему аппетиту – сама ела только листик салата. Я мрачно ей поулыбалась, хотелось поскорее к себе в номер. Дама ушла. Я огляделась вокруг. Справа от меня за столиком сидел дядька с неопрятным рыжим хвостом, собранным в резинку. Напротив него – очкарик с треснутым мутным стеклом. Дальше – какой-то амбал с красными щеками. Вот, сказала я себе. Поглядеть даже не на кого. И уткнулась в арбуз. Через минуту я подняла голову и увидела, что вместо рыжего сидит мужчина моей мечты. Лет сорока на вид, внешности, знаете – моей любимой, типа Шона Коннори. Брюнет. С карими глазами и живым умным лицом. Он о чем-то разговаривал с очкариком, у него был приятный голос. Я уныло подумала – блин, он наверняка женат. И снова уткнулась в тарелку. Когда я вновь подняла глаза, Шон Коннори сидел напротив меня, улыбался и явно собирался меня клеить. Как он оказался за моим столиком, я не поняла. – Жиль, паризьен, – сказал он. – Джулия, Москоу, – сказала я. – Жюли? – переспросил Жиль. – Рюс? И закричал на весь ресторан – «Есть тут кто-нибудь, кто может переводить на русский?!» Кричал он по-французски, но я поняла. До моего отъезда оставалось три дня.
***
…Наверное, в этот вечер нам ворожили черти, потому что в ответ на его крик что-то сказали ему по-французски слева от меня, что вызвало у француза бурную радость. Тут же ко мне обратились по-русски: «Мадам, вы из Москвы?» Я обернулась – за соседний столик присаживалась молодая пара. – Меня зовут Марин, я молдаванин, живу в Париже, – на чистом русском языке сказал мне молодой человек. – Могу вам переводить. С помощью Марина быстро выяснилось следующее: что меня приглашают погулять и на дискотеку, что я шарман и прочее, что большое горе этот мой отъезд через три дня и нам нельзя терять времени. Это был такой напор и кавалерийский наскок, что я только кивала. Было очень прикольно: француз мягким бархатным голосом говорил что-то, не сводя с меня глаз и улыбаясь, тут же мне в левое ухо шептали: «Мадам, мсье говорит, что он живет в Париже, что он работает в юридической конторе возле Дворца Инвалидов, и, если вы только захотите, он готов показать вам Париж». Я отвечала: «Очень приятно, спасибо», и тут же раздавалось: «Мсье, мадам парле…» Короче говоря, француз так вцепился в эту парочку, что потащил ее с нами в соседний отель на танцы, и там мы с Марином перешептывались и сплетничали по-русски друг другу на ушко, и было очень смешно. Его спутница, Люси, сначала ревниво взглядывала на меня, потом я ее вытащила подышать свежим воздухом и там каким-то странным образом, на международном женском языке, посплетничали. Убейте, не знаю, как, но я понимала все, что она говорила: что Марин живет с ней в Париже уже три года, что она хочет за него замуж и детей, а он молчит. Потом она зашептала: будьте осторожны с вашим спутником, он сегодня за завтраком ел какие-то белые таблетки, и это подозрительно, вдруг он наркоман. «Медикамент!» – она поднимала палец кверху. Я говорила: "Хорошо, что я не побрила ноги, может, это его отпугнет" и вытягивала ногу вперед. Мы с ней смеялись, сидя на ступеньках какого-то черного отельного хода. Белые таблеточки за завтраком оказались сахарозаменителем. Жиль соблюдал диету. Он смеялся над тем количеством пищи, которое я набирала себе на поднос. Он стоял как оловянный солдатик по стойке смирно возле стула, пока я садилась. Он говорил мне комплименты. У него оказалось хорошее чувство юмора. За первую ночь я выучила по-французски названия частей тела и счет до десяти. На утро, еле шевеля языком, я позвонила гиду и отменила экскурсию, потому что сил не было никуда ехать. Мне хотелось только спать, но Жиль заходил ко мне в номер под дурацким предлогом помыть руки, и снова оставался. Мы гуляли по бульварчику Санта-Сусанны, и он, как заведенный, целовал меня в шею и в полоску живота над джинсами. Мы говорили о наших котах и детях, и в какой-то момент я спросила – женат ли он, и он сказал – нет проблем, я разведен. Мне даже было лень думать, врет ли он. Он знакомил меня со всеми своими знакомцами, и было видно, что его распирает от удовольствия. До моего отъезда оставалось два дня. Под утро я проснулась от того, что он на меня смотрит и гладит по голове, по лицу.. . «Анжелик…» – шептал он. Я спросонок удивилась, что курортный роман может быть таким бурным и правильным, по всем законам жанра. В это день мне предстояло ехать на гору Монтсеррат, в святой монастырь, и я не стала отменять экскурсию, потому что мне просто дико хотелось побыть отдельно от него хотя бы несколько часов. Я поехала. На горе, в монастыре, я поняла, что ни слова не понимаю из того, что говорит гид, что мне хочется добрести до скамейки и подремать, и подошла к какой-то одинокой девушке и сказала: «Простите. Можно я с вами похожу, я боюсь заблудиться и отстать от группы, и ничего не могу запомнить». Девушку звали Таня. И она работала переводчиком во французском культурном центре в Москве. Черти продолжали ворожить. Я вцепилась в нее изо всех сил, объяснила, что ко мне пристал сумасшедший француз, и за целый день прогулок с ней научилась говорить маленькие фразы: «пойдем на завтрак», «я хочу спать», «я ничего не хочу» и «мне приятно». На следующий день я уезжала. И в последнее утро он сделал мне предложение. Часов в пять утра. Он говорил – пойдем на море, смотреть как встает солнце. Я отбрыкивалась изо всех сил. Он вытащил меня из кровати, поставил перед балконом, обнял и что-то сказал, со смешным словом «пюзи». Я ничего не поняла. Тогда он сделал жест, будто надевает мне на палец кольцо. Я напугалась. Это выходило за рамки жанра. Он взял с тумбочки московский журнал про кино, где на обложке Чулпан Хаматова была в свадебном наряде, и ткнул пальцем. Я не знала, куда деваться. Я сказала по-английски, что это все серьезно, и что я буду думать. И мы пошли на море смотреть на восход. Он поехал меня провожать в аэропорт, а перед этим позвонил родителям – они жили неподалеку, в Пиренеях. Повторяя «Жюли, Жюли», он вдруг сунул трубку мне и на меня вылился горячий поток французской речи его отца, закончившийся единственным словом, которое я поняла – «Вуаля!». Я засмеялась. В Москве все продолжалось. Смешное слово «пюзи» значило «супруга». Он звонил каждый день, иногда по восемь раз. Французский я постигала какими-то нечеловеческими темпами. Он каждый раз умудрялся сообщать мне какие-то новости. От того, что рассказал про меня своей кошке и бывшей жене, до того, что ходил в мэрию и сделал мне приглашение приехать. Он разговаривал по телефону с моей дочерью и называл ее «МашА», с ударением на последний слог, что ее дико раздражало. Он звонил мне на работу, и я выскакивала за дверь, чтобы с ним поговорить. Однажды мне позвонила его бывшая жена Мартина и по-английски предупредила, что приглашение готово на такие-то даты. Однажды мне некогда было выйти за дверь и мне пришлось, мешая французские, английские и русские фразы, что-то ему объяснять. Закончила я разговор в полной тишине: коллеги как-то странно смотрели и сразу заорали: «Колись, ты едешь в Париж?! А ты сказала, что нас десять человек и мы тоже хотим??» К концу сентября виза была готова. Жиль заказал мне билеты и я забрала их в офисе «Эйр Франс». Приехал бывший муж в командировку и заодно проводить меня, как он выразился, в последний путь. Он называл его «Жюль», и, похоже, слегка ненавидел. В этой истории тогда принимали участие все, кому не лень. Подруга проездом из Германии научила меня грассировать. Старый приятель, от которого год не было ни слуху ни духу, написал мне в аську, не поздоровавшись: «все французы – лягушатники». Коллеги обвиняли в эгоизме и спрашивали, поместятся ли они все у него в квартире. А я была в смятении. Я не была в него влюблена ни на секунду. Он мне просто нравился. Очень нравился, не более того. Но черт меня побери, мне надо было что-то решить, и надо было увидеть Париж. Он называл меня «фам фаталь», женщина судьбы. Но я никакой своей судьбы в нем не чувствовала. Тем не менее, у меня не было ни одного предлога отказываться. В аэропорту Шарля де Голля он встречал меня с розами.
***
В Париже легкий, вкусный воздух. Очень чистый, просто изумительный. Париж и сам весь легкий, прозрачный и романтичный. Из аэропорта мы поехали в центр, в какой-то старый район. Немного погуляли. Потом поехали в магазин «La maison de l'escargot» ( Ля мезон де эскарго), «Дом улитки», где купили с килограмм улиток двух сортов. В магазинчике их было сортов 15, наверное. Потом приехали к Жилю. Он живет в пригороде Парижа, Гриньи. Возле аэропорта Орли. Тихий чистый спальный район. Небольшая двухкомнатная, довольно уютная квартира. Я зашла и обалдела: на столе в гостиной мой большой портрет двухлетней давности, в спальне возле кровати вообще иконостас из моих фотографий… Мне стало страшно. Я не знала, что снимки, которые я ему посылала, превратились для него в фетиш. Сам он выглядел каким-то измученным и похудевшим. Он сказал, что к моему приезду отдраил всю квартиру. Он сказал – это твой дом, Жюли. Он приготовил улиток – очень просто, в печке. Они запеклись и из них вытек душистый масляный сок с приправами. Маленькой вилочкой с двумя зубцами мы вынимали улиток из раковин, макали вкусный французский хлеб в масло, пили красное бургундское вино. Вина у него оказался целый шкаф. Потом мы говорили. Я сказала, что мне сложно решиться на что-то. Я только что переехала в Москву. У меня любимая работа, я не хочу ее терять. Я не хочу начинать здесь все сначала, и Маша не хочет уезжать из России. Потом мы легли спать. Ночью я проснулась от того, что Жиля рядом не было. Он сидел в гостиной в какой-то скорбной позе. – Ты знаешь, Жюли, я не знаю, что теперь мне делать. Я не могу заснуть, – сказал он. – Я так надеюсь, что ты все-таки еще подумаешь. На следующий день мы поехали в Руан. Там жила подруга моей подруги, русская, которая взялась нам немного помочь с нашими переговорами. Галя ждала нас возле белоснежного Руанского собора – того самого, который в разное время суток рисовал Клод Моне, и который всегда получался у него разным. Я не опишу вам, насколько это было прекрасно. Солнце, выходной день. Узкие тихие улицы, цветы на балконах. Возле цветочной лавки старик играл на аккордеоне и пел украинскую песню. Начинали звонить колокола на соборе, и тогда все вместе становилось просто счастьем. Неподалеку – маленькая площадь, где сожгли Жанну д ‘Арк. Какие-то легендарные места, одно на другом в этом маленьком сонном городке. Мы сидели в итальянском кафе. Жиль сказал, что хочет ребенка и погладил меня по щеке. Я поняла это и без перевода. Он говорил, переводила Галя, что как только увидел меня, сразу понял, что я его судьба. Вот он такой и видел свою жену. У него было два гражданских брака, но впервые он хочет жениться официально, хочет, чтобы я носила его фамилию. Я маялась, мне было тоскливо. Я представляла себе этот брак, созданный его страстью и моим одиночеством, размеренные вечера, блинчики на завтрак, спокойные поездки на машине за покупками по выходным. И моя вечно отсутствующая душа, включенный по вечерам компьютер и невозможность все исправить. А если еще ребенок… Я хотела бы ребенка, но от любимого мужчины. Я ничего не имею против быта и не боюсь повседневности. ...Но, может быть, решиться на это? Может быть, это будет гостевой брак, предложила я ему. Я не могу жить в чужом языке, русский язык это мой хлеб и любовь, я умру от тоски во Франции. Нет, говорит Жиль, я не могу гостевой, Жюли. Прости, я изведу себя ревностью и тебя замучаю. И ты не сможешь получить гражданство. В обычном браке ты получила бы его через год. И он согласен удочерить Машу. На этом месте я очнулась и завопила: «У Маши есть отец! Жиль, я не могу, не могу. Я не могу сейчас увозить дочь, для нее это будет травмой. Я не хочу уезжать сама». На этом наши переговоры почти завершились. Я обещала, что подумаю еще, буду думать все мое пребывание здесь, десять дней. Мы вставали рано утром и шли на поезд RER – это что-то типа загородного метро. Полчаса до центра Парижа. Жиль шел на работу в свою контору. А я шлялась по Парижу где хотела. Какой же он маленький и красивый! Это было счастьем, и я забывала про Жиля начисто. ...Мост через Сену, где я открыла только что купленные духи Lanvin, и ветер унес у меня из рук целлофановую обертку. Три столика на бульваре, за одним из которых я просидела час, выпив две чашки кофе. Пожилой официант, небрежно ставящий перед тобой старый начищенный кофейник и горячие тосты с тунцом. Тяжелая огромная дверь издательства «Галлимар», которое я собиралась поискать специально, а через пять минут буквально в него уткнулась. Бутик «Ла Перла» на Вандомской площади в девять утра, где в витринах на солнце сверкал белоснежный мех. Продавщица в маленькой лавочке на бульваре Сен-Жермен, с которой мы, просто по Булгакову, трещали на французском, пока я примеряла чудные шали, шарфы и шапочки. И отовсюду – «Бонжур, мадам». И улыбки. Бульвар Ланне, где русское консульство. Тихие дорогие особняки. Во всем квартале – ни одного кафе, и лишь недалеко от метро – небольшой ресторанчик, куда на обед приходили старые ухоженные француженки в бриллиантах. Там я сидела с утра и учила французский по самоучителю, тут же практикуясь на официантах. Полицейские, нереально любезные и снисходительные, в белых перчатках. Магазинчик, где я купила моцареллу, минералку и шоколадку. Я съела это все на скамейке в Люксембургском саду, куда зашла тоже совсем случайно. Свежий горьковатый сентябрьский воздух. Рыжие каштановые аллеи, блестящие каштаны на земле, чугунные скамейки, тишина. Я сидела на удобном стуле-кресле в этом саду, грелась на солнышке и понимала, что в Париже мне хорошо быть одной. И Лувр. Усталая Джоконда,с охраной, под стеклом, на которую было жалко смотреть. Запрещенные фотовспышки, китайцы, японцы в наушниках. Голландцы, к которым я шла через бесконечные переходы и потом тихо всматривалась, пытаясь научиться видеть в них свет. Сад Тюильри, который мне показался маленьким и скучным. Набережная Сены, Дворец правосудия. На другом берегу – барахолка, где можно купить русские открытки, какие-то шурупы, картину, шкатулку. Улица цветочных магазинов, где идешь под аркой из переплетенных растений, стараясь не наступить на горшки с цветами. Битком набитые ресторанчики в час дня. Вкусные до умопомрачения запахи на узких улочках. Вечера с Жилем и вполне семейные выходные дни. Он был очень терпеливым и добрым. Я что-то готовила каждый день. Однажды я напекла ему кукурузных блинов и погладила рубашки. Я не курила за эти дни ни разу. Я разговаривала с Галей по телефону и с русскими женщинами в нашем консульстве, где мне надо было получить какую-то бумажку. И все они говорили одно и то же: во Франции безработица. На моей кредитной карте были деньги. И у меня были наличные. Я могла покупать все, что захочу. Но я не покупала, примеряя себя к новой жизни, где Жиль по утрам говорит «Жюли, экономим!» и где у меня нет собственных средств. Я познакомилась с петербурженкой Алисой Лешартье, которая зазывала меня в «Самаритен» съесть какие-то необыкновенные пирожные. Ее муж был программистом, и они мотались между трех стран – Швейцарией, Францией и Россией. Ее двое малышей разговаривали на трех языках. Я чувствовала, что, живя с Жилем, я не увижу никаких пирожных и посиделок с подружками. Я не знаю, как это сказать точно, но от него веяло какой-то беспредельной патриархатщиной. Я совсем не феминистка, мой муж мне говорил, что со мной очень уютно жить, но тут пахло опасностью. Я им не восхищалась и мне не хотелось его слушаться. Поэтому в любой момент я могла превратиться в разъяренную стерву, испортив жизнь и себе, и ему. Для меня это был однозначный мезальянс, неравный брак. Но я все-таки колебалась. Он так заботливо укрывал меня в машине пледом, так терпеливо сносил все мои капризы, так ничего не требовал – лишь бы я была! Он ходил за мной по пятам и все время меня нюхал, целовал, тискал. Он говорил, что любит мой запах и мой смех. Мы поехали в Версаль с его братом, его женой и детьми. Их маленькая дочка с необычным именем Киян, лет шести, почему-то меня полюбила. В ресторане за обедом она подошла ко мне и молча поцеловала в щеку. Все чуть не зарыдали от умиления. У меня просто сжалось сердце. Жиль везде представлял меня как будущую жену. А я именно тогда, в Версале, замыслила побег. Я знала, что вряд ли увижу когда-нибудь еще Киян и ее сестру. Я еле улыбалась окружающим и с трудом понимала, о чем они говорят. Мне было уже все равно. Я хотела домой. В Россию, где хамят и не говорят «пардон». Но где все разговаривают на русском и где ты своя. Но я мучительно размышляла, что в России у меня есть только любимая работа и дочь. Я редактор и мама. Меня уже давно нет как женщины, жены, любовницы. И я снова колебалась. Прилетев в Москву, я думала несколько дней. Меня все спрашивали – ну что ты решила? И я не могла ответить. Ответ, ясный и понятный, пришел ко мне однажды серым московским утром, когда я на такси ехала на работу. И это было «нет». И огромное облегчение. Словно гора с плеч упала.
***
Ну, в общем-то и все. На этом история закончилась. Жиль звонит мне и пишет до сих пор. Редко, но регулярно. Мне было трудно ему сказать, что я не приеду, но я сказала. Это было мучительно, я чувствовала себя сукой и стервой. У меня осталось уважение к нему и благодарность. Он на редкость добрый и достойный человек, и возможно, будь он понастойчивее и живи он в России, я бы сдалась. Я не исключаю, что мы еще будем видеться, если я захочу: в Париже, вот в него я слегка влюблена. Больше всего мне жалко моего французского языка. Язык прекрасный, легкий, а для русского человека вообще второй родной. 19-ый век оставил нам в наследство огромное количество французских слов, я даже не подозревала – сколько. Два года назад я написала колонку про французскую песенку. Интересно, что в ее «французской» части все сбылось почти дословно. Вот она: *** …Я хотела бы жить во французской песенке. Знаете, такой легкий шансон – любовь, ля-ля, завтрак в отеле с видом на Лазурный берег, кофе, горячий рогалик, поцелуи в шею, роза и ревность. Он ее целует везде-везде, она надувает губки и строит глазки официанту. Или – она на него глядит нежным и глубоким взглядом, а он сидит в профиль и чистит апельсин, девочка моя, так-то. Потом все друг друга бросают. Такая любовная историйка. На историю не тянет. Хотите историю – полезайте жить в русский романс. Вот где вы увязнете в речном песке, под луной, в сумасшедшем одиночестве. Там все – невозможно, не спрашивайте, почему. Никаких поцелуев, роз и апельсинов. Одна тоска и надрыв. Скомканный платочек, сухие глаза: рыдать нельзя, это из оперы. Бракосочетаться тоже нельзя, это загубит все на корню, и вообще желателен трагический конец, чтобы один разлюбил или, на худой конец, умер. В общем, похоже, самый смак – это водевиль. Там можно нормально обглодать куриную ножку, а твоя любовь, не стесняясь, будет хлестать пиво. В этой любовной истории вы растолстеете и поздоровеете, научитесь напевать дурацким голосом и щипать друг друга за ушко. Есть еще испанская гитара, но там вас непременно задушат из ревности. Еще можно жить, жуя жвачку, в попсе, но лучше – в русском роке, только вы должны быть спимшись. Главное – не лезть в военный марш и государственный гимн. Ну а все-таки французская песенка – это хорошо. Поцелуи в шею, роза, ревность, и главное – все как-то обходится.